Статья 7. Независимость эксперта

Почти шесть лет назад, 28 августа 2014 года, я публиковал на портале «Праворуб» статью: «Сами расследуем, сами экспертизы проводим».

Речь шла о стремлении законодательно наделить Следственный комитет правом проведения экспертиз по уголовным делам. Забегу вперед: наделили. Не сразу, и не просто, но продавили. Не мытьем, так катаньем. И вопреки требованиям УПК, о чем подробно написано в упомянутой статье. При этом уголовно-процессуальный закон изменений не претерпел, и никто даже не планировал такие изменения вносить!

Настоящая публикация имеет целью рассказать, кто и по каким мотивам добивался в ГД и СФ принятия законодательных изменений полномочий СК в части производства экспертиз, показать, мягко говоря, «слабость» их аргументации.

В виду чрезвычайной важности вопроса, выступления «за» и «против» законопроекта решил цитировать в большей части дословно, дабы не быть обвиненным в неточности и передергивании фактически сказанного.

Порассуждал я и на тему, как быть правоприменителям (в том числе защитникам), с несоответствием изменений требованиям УПК, к каким очевидным последствиям, в том числе нежелательным политическим, эти изменения могут привести.

***

Итак, все начиналось с законопроекта №306504-6 «О судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», внесенного Правительством РФ в ГД 29 июня 2013 года. В этом законопроекте подразделения СК РФ предполагались, как имеющие право на производство судебных экспертиз по уголовным делам.

В частности, в пояснительной записке к подготовленному Минюстом РФ законопроекту «О судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», внесенному в Государственную Думу Правительством РФ 29.06.2013 за № 3746-П, в качестве органа, обладающего правом создавать экспертные организации, указан Следственный комитет РФ.

В записке отмечено: «Правом создания специализированных экспертных организаций и экспертных подразделений наделяются федеральные органы государственной власти (в т.ч. Следственный комитет Российской Федерации), уполномоченные в области судебно-экспертной деятельности, созданные для организации и производства судебной экспертизы».

Опубликована записка на сайте ГД.

В статье 11 действовавшего тогда закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» упоминания о Следственном комитете РФ в указанном контексте не имелось. Эта статья имела следующее содержание:

«Государственными судебно-экспертными учреждениями являются специализированные учреждения федеральных органов исполнительной власти, органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации, созданные для обеспечения исполнения полномочий судов, судей, органов дознания, лиц, производящих дознание, следователей посредством организации и производства судебной экспертизы».

СК органом исполнительной власти не является, а потому не подпадал под действие этого закона, в связи с чем и планировалось последний изменить.Законопроект свыше пяти лет ходил в ГД, пока 10 июля 2018 года Советом Государственной Думы не было перенесено его рассмотрение, которое до сих пор не возобновлено.

Тогда, как это видно из документов ГД, заинтересованными лицами решено было зайти не со стороны ранее предполагавшегося широкого изменения закона «О судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», а только в части, касающейся СК, равно как со стороны изменения и самого закона «О Следственном комитете Российской Федерации». В этой связи Президентом РФ был внесен в ГД законопроект № 663034-7 «О внесении изменений в Федеральный закон «Государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» и Федеральный закон «О следственном комитете Российской Федерации», зарегистрированный в ГД 12 марта 2019 года.

Теперь, после использования «тяжелой артиллерии» в виде законодательной инициативы Президента РФ, многолетних затруднений не возникло, уже 16 июля 2019 года закон принят ГД, 23 июля 2019 года одобрен СФ, подписан Президентом РФ 26 июля 2019 года за № 224-ФЗ.

***

Каковы же аргументы сторонников и противников расширения полномочий СК в указанной части? Чтобы облегчить задачу читателям, цитирую почти все выступления дословно, дабы никому не пришлось обращаться за ними к тексту Стенограмм.

Сначала о тех, кто «за».

Как следует из стенограммы заседания ГД от 20 ноября 2013 года, Е.А.Борисенко, официальным представителем Правительства Российской Федерации, тогда заместителем министра юстиции Российской Федерации (стенограмма заседания 20.11.2013) http://transcript.duma.gov.ru/node/3963/, утверждалось, будто

— «законопроект уточняет и конкретизирует положения процессуальных кодексов, не вступая в противоречие с ними»,
— «принятие закона позволит повысить качество правосудия и сократить количество судебных ошибок»,
— «в результате принятия закона будут созданы механизмы судебно-экспертной деятельности, способствующие сокращению сроков производства экспертиз, отвечающие потребностям современного судопроизводства, будет обеспечен доступ к профессии судебного эксперта исключительно профессионалов, контроль качества экспертного производства и его научно обоснованного методического обеспечения».

Подобное утверждал в ГД спустя почти шесть лет (Стенограмма заседания ГД 28 мая 2019 года, http://transcript.duma.gov.ru/node/5205/) и В.И.Пискарёв, председатель Комитета Государственной Думы по безопасности и противодействию коррупции. Последний к числу главных аргументов принятия изменений указал то, что они позволят:

— «повысить качество предварительного следствия, своевременно возбуждать уголовные дела, сократить сроки проведения судебных экспертиз и соответственно сроки следствия и содержания обвиняемых под стражей».
Это же должностное лицо утверждало, будто
— «принятие закона будет способствовать не только созданию оптимальных условий для успешного выполнения поставленных перед Следственным комитетом задач в сфере уголовного судопроизводства, но и неукоснительному соблюдению законных прав участников этого судопроизводства»,
— «комитет по безопасности и противодействию коррупции поддержал данную инициативу»,
— «на сегодня существует система обеспечения качества экспертного исследования, по крайней мере его беспристрастности, — в Уголовном кодексе предусматривается уголовная ответственность за заведомо ложное заключение, — и поэтому перед тем, как приступить к производству экспертизы, эксперт предупреждается следователем о том, что, если заключение будет заведомо ложным, он понесёт уголовную ответственность, причём ответственность весьма и весьма серьёзную».

Г.В.Минх, полномочный представитель Президента Российской Федерации в Государственной Думе, охарактеризовав общую задачу внесения изменений, указал:

— «Наша задача более локальная — мы совершенствуем правовую основу деятельности коллег из Следственного комитета».

***

Против законопроекта выступил депутат Ю.П.Синельщиков (бывший заместитель прокурора г.Москвы), который, как следует из той же Стенограммы, сказал:

«Прежде всего, мы не согласны с расширением задач Следственного комитета, которые обозначены в статье 1 закона «О Следственном комитете…». Наряду с задачей проведения предварительного расследования теперь у Следственного комитета появляется и задача производства судебной экспертизы, что, конечно же, для неё несвойственно.

Не можем согласиться и с расширением прав сотрудников Следственного комитета.

Часть 1 статьи 7 дополняется пунктом 5 следующего содержания: теперь сотрудники имеют право назначать судебную экспертизу (ну ладно, нормально), поручать производство экспертизы конкретным экспертам, требовать её производства, осуществлять производство судебной экспертизы. Как многие юристы сейчас пишут в прессе — и не только в прессе, но и в научных трудах, — остаётся только ещё Следственному комитету выносить приговоры и приводить их в исполнение.

Мы не можем согласиться и с расширением структуры Следственного комитета — с тем, что предполагается создавать судебно-экспертные учреждения и организации.

Предложения, о которых мы говорим и которые сегодня предлагается утвердить через закон, во-первых, нарушают положения статьи 70 Уголовно-процессуального кодекса (эти положения не отменяются сегодня).

В статье 70 установлено, что эксперт не вправе принимать участие в производстве по уголовному делу, «если он находился или находится в служебной или иной зависимости от сторон или их представителей», а эксперты Следственного комитета находятся в административном подчинении у руководителей следственного органа в соответствии с этим законопроектом — этот факт вызывал и будет вызывать вопросы в части объективности и независимости заключений этих экспертов.

Во-вторых, эти предложения противоречат нормам статьи 7 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации».

В статье 7 «Независимость эксперта» сказано: «При производстве судебной экспертизы эксперт независим, он не может находиться в какой-либо зависимости от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела… Не допускается воздействие на эксперта со стороны судов, судей, органов дознания… и отдельных лиц…». Аргументация, которая приводится, совершенно несостоятельна, и эксперт становится стороной обвинения, что вообще недопустимо.

Ну и Генеральная прокуратура категорически против того, чтобы существовали эксперты в системе Следственного комитета. Я напомню, Виктор Гринь в письме, направленном в Следственный комитет в июле 2018 года, заявил, что проведённая следователями судебно-медицинская экспертиза не может являться доказательством по уголовным делам.

Бастрыкин тогда обжаловал это письмо в личном обращении к генеральному прокурору Чайке, но в ноябре Чайка подтвердил позицию своего заместителя.

Конституционный Суд в 2015 году высказывался за право проводить экспертизы, но позже Чайка, комментируя это решение, заявил, что изложенный в нём правовой смысл не свидетельствует о наличии такого права и не касается вопросов создания и обеспечения экспертных подразделений Следственного комитета.

Я полагаю, правильнее всего было бы сделать в стране независимое экспертное учреждение, которое могло бы быть подчинено правительству или, скажем, Министерству юстиции Российской Федерации. То есть можно пойти по тому пути, который существует в Белоруссии, и тогда эксперты были бы независимы.

А сейчас не только Генеральная прокуратура, не только прокуратура выступают против этого, но против выступает большинство адвокатов, они регулярно обжалуют выводы ведомственных экспертов, которые, так сказать, представляют МВД и особенно Следственный комитет, требуют в судах назначения независимых экспертиз.

И в целом ряде случаев, когда такие требования удовлетворяются, независимые эксперты дают совершенно иные заключения.

Ну а существующий довод, аргументация, мол, на сегодня якобы необходима такая ведомственная экспертиза, потому что обычные экспертные учреждения, независимые, сильно загружены, а вот в системе Следственного комитета это позволит проводить всё быстрее… Ну, коллеги, если есть возможность в системе Следственного комитета разгрузить экспертов, а значит, сделать благоприятными условия для его работы, давайте мы эти финансы, эти средства, которые идут на Следственный комитет, на их экспертов, вот эти государственные средства передадим в существующие экспертные учреждения или в какой-то единый экспертный орган, который будет создан у нас в стране, — и всё решится самой собой!
Ну и ещё один довод — узаконение и укрепление таких экспертиз в системе Следственного комитета якобы позволит ускорить проведение экспертиз — тоже не состоятелен, ибо ускорение проведения экспертиз всегда отрицательно влияет на качество.
Таким образом, этого допускать ни в коем случае нельзя, это регресс в развитии демократизма в нашем уголовном судопроизводстве».
***

Возражали Ю.П.Синельщикову.

Депутат Э.А.Валеевговорил:

— «прежде всего хотел бы заявить, что официальный представитель Генеральной прокуратуры Российской Федерации на заседании Комитета по безопасности и противодействию коррупции президентский законопроект поддержал и выразил официальную позицию Генеральной прокуратуры».

Э. А. Валеев также заявил:

— «…когда мы ведём речь об этом законопроекте, надо сказать, что он совершенно не подразумевает создания в Следственном комитете экспертных структур, — эти структуры существуют, они экспертизы проводят.

В настоящее время государственная экспертная деятельность осуществляется Министерством юстиции, Министерством внутренних дел, Федеральной службой безопасности, Министерством здравоохранения и Министерством обороны, а кроме того, осуществляется негосударственная экспертная деятельность.

Сегодня мы ведём речь о том, чтобы законопроектом, которым вносятся изменения в закон «О государственной судебно-экспертной деятельности…», в закон «О Следственном комитете…», придать деятельности экспертов в Следственном комитете именно характер деятельности государственных экспертов.

— Почему этот вопрос встал? Экспертная нагрузка на государственных экспертов сегодня в полтора раза превышает нормативы, и на сегодня стоимость проведённых экспертиз превышает объём бюджетного финансирования на 70 процентов.

— Кроме того, недостаточность штатной численности государственных экспертов вынуждает правоохранительные органы при проведении дознания и предварительного следствия или судебного разбирательства назначать экспертизы негосударственным экспертам на договорной основе, и именно на эти цели из бюджета уже затрачено 3,7 миллиарда рублей — это на оплату труда нештатных, негосударственных экспертов!
— Кроме того, уже говорили о сроках проведения экспертиз: именно загруженность штатных, государственных экспертов приводит к затягиванию сроков проведения экспертиз и, как следствие, к затягиванию сроков следствия. А что касается причин, по которым экспертиза может проводиться длительное время, то это связано не только с методологией проведения экспертиз: в целом в связи с соблюдением экспертных методик только 2 процента экспертиз проводилось длительное время, в остальных же случаях основная причина — это загруженность государственных экспертов…
— Все эти доводы позволяют нашей фракции с полным основанием поддержать законопроект.
— А что касается вопроса независимости экспертов от следователей, то правовые гарантии независимости в действующем законе уже заложены, они заложены в законопроекте, и, кроме того, у нас есть возможность ко второму чтению дополнительно усилить правовые гарантии независимости экспертов от следователей, для этого существуют все возможности».

Г.В. Минх:

— «Я тоже хотел бы немного прокомментировать аргументы против президентской инициативы, которые были высказаны Юрием Петровичем Синельщиковым.

На самом деле, что касается якобы расширения, усиления и отката от демократических принципов, хочу ещё раз подчеркнуть: мы фактически не трогаем сложившуюся на основании указа президента и действующую на сегодняшний день систему — ни увеличения штатной численности, ни каких-либо других мероприятий, направленных на это, не предусматривается. Сейчас, как уже говорили, действуют 664 эксперта, и они каким-то образом наряду с имеющимися экспертными структурами и подразделениями выполняют довольно внушительный объём работы.

— Что касается независимости, Эрнест Абдулович очень чётко всё это описал. Действительно, помимо правовых, думаю, можно предусмотреть и какие-то организационные меры, повышающие независимость деятельности экспертных подразделений и структур в системе Следственного комитета.

— …прошу поддержать инициативу президента, нам думается, что никаких в этом плане опасений быть не должно, и ход обсуждения, мне кажется, чётко это показывает».

В.И.Пискарёв:

– «Сегодня уже существует система экспертных органов Следственного комитета, они проводят огромное количество экспертиз, основываясь на указе президента, который дал возможность эту работу проводить, на статье 105 Уголовно-процессуального кодекса, которая предусматривает участие эксперта и то, кто может быть экспертом, и статье 41 закона «О государственной судебно-экспертной деятельности…». Было проведено 176 тысяч экспертиз, и необходимо отметить, что с момента создания экспертных подразделений в Следственном комитете в российской судебной практике не имеется случаев отводов экспертов и признания недопустимыми доказательствами выполненных ими заключений по причине их ведомственной принадлежности. Это первое.

— А второе — это то, что ещё и Конституционный Суд в своих трёх решениях также зафиксировал, что принадлежность эксперта к правоохранительному ведомству не должна рассматриваться как заведомо необъективная и зависимая судебно-экспертная деятельность, то есть у нас гарантия независимости прописана. Действительно, эксперт независим, он несёт ответственность за своё решение, за своё заключение.

— …Мы лишь наделяем экспертов, которые работают в Следственном комитете, статусом, равным статусу экспертов, которые работают в таких структурах, как МВД, ФСБ, ФТС, не должно быть разницы в правовом положении эксперта СКР и эксперта МВД.

Независимость – ключевой аспект

Когда предметом исследования Конституционного Суда РФ станет жалоба гражданина на нарушение его конституционных прав рядом норм УПК РФ, а также законами, регулирующими экспертную и медицинскую деятельность (федеральными законами «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», «О лицензировании отдельных видов деятельности» и «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»), – было лишь вопросом времени. Неравнодушной оказалась врач-хирург Римма Алиуллова, которая ранее была осуждена по ч. 2 ст. 109 УК РФ за причинение смерти пациенту вследствие ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей.

Оспорить в КС нормы, позволившие провести судебную экспертизу «ведомственным» экспертам, не удалосьСуд напомнил, что сторона защиты может заявить отвод эксперту, в том числе и в связи с его служебной зависимостью от сторон либо их представителей

Жалоба сводилась в основном к оспариванию норм, которые, по мнению заявительницы, отступают от правовых принципов и позволяют устанавливать виновность обвиняемого на основании заключения экспертов, работающих в учреждении, не имеющем лицензии и состоящем в ведомственной подчиненности органу предварительного расследования, а также изменять состав комиссии экспертов без уведомления обвиняемого и его защитника, необоснованно отказывать в удовлетворении ходатайства защиты об исключении экспертного заключения как недопустимого доказательства и о назначении повторной экспертизы.

Напомню, что организация и производство судебной экспертизы в России регулируются Федеральным законом от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации».

Статьей 11 указанного Закона установлено, что «организация и производство судебной экспертизы могут осуществляться экспертными подразделениями федеральных органов исполнительной власти, на которые возложены функции по организации и (или) производству экспертизы в целях осуществления судопроизводства в Российской Федерации».

Но в последние годы эта формулировка обрела новые смыслы.

Александр Бастрыкин и Леонид Рошаль не пришли к согласию по вопросам ятрогенных преступленийСоздание в СК специализированных подразделений по расследованию происшествий в области медицины негативно воспринимается как медиками, так и адвокатами

Председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин с 2017 г. неоднократно высказывался в публичном пространстве о необходимости создания в структуре СКР специальных отделов по расследованию ятрогенных преступлений (связанных с ненадлежащим оказанием медицинской помощи).

Обсуждение этого вопроса в профессиональном сообществе выявило ряд противоречий, которые могли возникнуть при принятии такого решения, однако 26 ноября 2018 г.

был подписан приказ о внесении изменений в штат центрального аппарата СКР и следственных органов, касающийся создания таких отделов.

С целью предоставления СКР полного объема прав на организацию и (или) производство судебных экспертиз был принят Федеральный закон от 26 июля 2019 г. № 224-ФЗ, которым внесены изменения в законы о государственной судебно-экспертной деятельности и о Следственном комитете Российской Федерации. В частности, ч. 4 ст.

1 Федерального закона от 28 декабря 2010 г. № 403-ФЗ «О Следственном комитете Российской Федерации» дополнена п. 3.

1 следующего содержания: «организация и производство в судебно-экспертном учреждении Следственного комитета судебных экспертиз, назначенных в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации», а ст. 45 – ч.

10, устанавливающей: «До создания в системе Следственного комитета судебно-экспертного учреждения, но не позднее чем до 1 января 2022 года организацию и производство судебных экспертиз, назначенных в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации, в Следственном комитете могут осуществлять экспертные подразделения Следственного комитета (главное управление, управления и отделы по федеральным округам, управления и отделы по субъектам Российской Федерации), которые действуют на основе подчинения нижестоящих сотрудников и руководителей экспертных подразделений вышестоящим руководителям экспертных подразделений».

«Дела врачей» будет расследовать специальная группа СКСледственный комитет РФ создает группу по расследованию ятрогенных преступлений

Оценивая внесенные поправки, нельзя не обратить внимание на закрепленный в них принцип подчиненности сотрудников вновь созданных экспертных подразделений СКР.

Именно это противоречие было основным предметом обсуждения в юридическом сообществе в период подготовки к внесению изменений в законодательство. Коллеги выражали озабоченность в части объективности заключения такой экспертизы.

С этим трудно поспорить, ведь фактически получается, что экспертами становятся сотрудники следственного органа.

Важно отметить, что в ст.

7 Закона о государственной судебно-экспертной деятельности предусмотрена независимость эксперта, который проводит экспертизу, а именно: «при производстве судебной экспертизы эксперт независим, он не может находиться в какой-либо зависимости от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела». Не допуская малейшей возможности предвзятого отношения экспертов СКР к служебным обязанностям, руководствуясь как минимум нормами трудового права, не представляется возможным исключить их зависимость от органа, назначившего экспертизу, – их работодателя.

Кроме того, в ст.

18 Закона о государственной судебно-экспертной деятельности установлены ограничения при организации и производстве судебной экспертизы, согласно которым «эксперт подлежит отводу от участия в производстве судебной экспертизы, а если она ему поручена, обязан немедленно прекратить ее производство при наличии оснований, предусмотренных процессуальным законодательством Российской Федерации». Соответственно, в ст. 70 УПК РФ предусмотрено, что эксперт не может принимать участие в производстве по уголовному делу, если находился или находится в служебной или иной зависимости от сторон или их представителей, и в таком случае подлежит отводу.

Однако, несмотря на законодательный запрет на зависимость эксперта, изменения в ст. 11 Закона о государственной судебно-экспертной деятельности все-таки были внесены.

Поправками, в частности, определено, что в течение переходного периода, установленного Законом о Следственном комитете Российской Федерации, организация и производство судебной экспертизы могут осуществляться экспертными подразделениями федерального государственного органа, реализующего в соответствии с законодательством полномочия в сфере уголовного судопроизводства. Если производство судебной экспертизы поручается указанным подразделениям, они осуществляют функции, исполняют обязанности, имеют права и несут ответственность, предусмотренные для государственных судебно-экспертных учреждений. Таким образом, перед СКР поставлена непростая задача по созданию внутренней структуры, которая ни в коей мере не будет от него зависима.

Оценивая позицию КС по жалобе Риммы Аллиуловой (Определение КС от 30 июня 2020 г.

№ 1394-О), следует отметить, что Суд предметно не исследовал вопрос о зависимости эксперта от органа или лица, назначившего экспертизу, указав только, что у лиц, привлеченных к уголовной ответственности, имеются процессуальные права, установленные УПК РФ, и «в силу пункта 5 части четвертой статьи 47 и пункта 8 части первой статьи 53 УПК Российской Федерации сторона защиты могла заявить отвод эксперту по любому из оснований, предусмотренных статьей 70 данного Кодекса, в том числе в связи с его служебной или иной зависимостью от сторон или их представителей». А ведь именно этот вопрос в данном деле имеет, на мой взгляд, первостепенное значение!

Полагаю, что проведение судмедэкспертизы по уголовному делу, связанному с ненадлежащим оказанием медпомощи, специальными отделами СКР противоречит прежде всего положениям Закона о государственной судебно-экспертной деятельности, а именно:

ст. 4, в которой указано, что государственная судебно-экспертная деятельность основывается на принципах законности, соблюдения прав и свобод человека и гражданина, прав юридического лица, а также независимости эксперта, объективности, всесторонности и полноты исследований, проводимых с использованием современных достижений науки и техники;
ст. 7, устанавливающей, что «при производстве судебной экспертизы эксперт независим, он не может находиться в какой-либо зависимости от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела».

Следует отметить, что в данном случае нарушаются и принципы уголовного судопроизводства, в том числе состязательности и равноправия сторон, являющиеся общепризнанными в демократических правовых государствах.

Что касается довода заявительницы об установлении виновности обвиняемого на основании заключения экспертов, работающих в учреждении, не имеющем лицензии (что, по ее мнению, противоречит п. 46 ч. 1 ст. 12 Федерального закона от 4 мая 2011 г. № 99-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности»), то в оценке данного аргумента соглашусь с позицией КС.

Так, согласно Перечню работ (услуг), составляющих медицинскую деятельность (Приложение к Положению о лицензировании медицинской деятельности (за исключением указанной деятельности, осуществляемой медицинскими организациями и другими организациями, входящими в частную систему здравоохранения, на территории инновационного центра «Сколково»), утвержденному Постановлением Правительства РФ от 16 апреля 2012 г. № 291), лицензированию подлежат:

судебно-медицинская экспертиза;
судмедэкспертиза вещественных доказательств и исследование биологических объектов;
судмедэкспертиза и исследование трупа;
судебно-психиатрическая экспертиза.

Раннее в перечень работ и услуг, составляющих медицинскую деятельность, входила судмедэкспертиза по материалам уголовных и гражданских дел, однако Решением Верховного Суда РФ от 23 июня 2004 г.

№ ГКПИ2004-738 ряд пунктов раздела «Прочие работы и услуги» Номенклатуры работ и услуг по оказанию соответствующей медицинской помощи, утвержденной Приказом Минздрава России от 26 июля 2002 г. № 238, в том числе п. 06.020.

3 «судебно-медицинская экспертиза по материалам уголовных и гражданских дел», признаны недействующими.

В дальнейшем «судебно-медицинская экспертиза по материалам уголовных и гражданских дел» не была выделена как отдельная медицинская деятельность, подлежащая лицензированию. В лицензируемый перечень работ и услуг, составляющих медицинскую деятельность, она не включена до сих пор.

Из этого следует, что деятельность при производстве судебно-медицинской экспертизы по материалам уголовных и гражданских дел не относится к категории медицинской и для ее осуществления лицензия не требуется.

В то же время именно такая экспертиза была назначена и проведена по уголовному делу в отношении Риммы Алиулловой (приговор Менделеевского районного суда Республики Татарстан от 12 июля 2017 г. по делу № 1-61/2017). Поэтому довод жалобы по указанному основанию не является допустимым.

Таким образом, позицию Конституционного Суда в отношении доводов заявительницы об изменении состава комиссии экспертов без уведомления обвиняемого и его защитника, а также о необоснованном отказе в удовлетворении ходатайства стороны защиты об исключении экспертного заключения как недопустимого доказательства и о назначении повторной экспертизы полагаю правомерной и обоснованной.

КС РФ указал, что в силу ст.

198, 206 и 207 УПК РФ «подозреваемый, обвиняемый и защитник вправе ходатайствовать о привлечении в качестве экспертов указанных ими лиц, о производстве судебной экспертизы в конкретном экспертном учреждении, о внесении в постановление о назначении судебной экспертизы дополнительных вопросов эксперту, а также о назначении дополнительной либо повторной судебной экспертизы». Механизм оспаривания результатов судебной экспертизы известен и применяется как на стадии предварительного расследования, так и в ходе судебного разбирательства. Однако при рассмотрении данного уголовного дела такие механизмы, по-видимому, применены не были.

Думается, что вопрос о предвзятости экспертов, состоящих в ведомственной подчиненности органу предварительного следствия, еще не раз будет предметом судебного исследования, в том числе в Конституционном Суде. Однако разрешение возникшей ситуации, полагаю, возможно только путем устранения имеющихся в законодательстве противоречий.

Статус эксперта

Гражданский процессуальный кодекс России (ГПК РФ) различает две категории: лица, участвующие в деле (ст. 34), и лица, принимающие участие в судебном разбирательстве (ст. 164).

К категории лиц, участвующих в деле, относятся стороны, третьи лица, прокурор, лица, обращающиеся в суд за защитой прав, свобод, законных интересов, иные заинтересованные лица (ст. 34-38). К данной категории лиц не может принадлежать эксперт, поскольку эти лица являются принципиально заинтересованными в рассмотрении дела.

Статья 164 ГПК именует эксперта лицом, участвующем в судебном заседании (Председательствующий … сообщает, кто участвует в судебном заседании в … эксперта). Поэтому процессуальный статус эксперта — участник гражданского процесса.

Определяющим в процессуальном статусе эксперта является то, что его заключения являются доказательствами по делу. Доказательствами в ГПК являются “сведения о фактах”, полученные в предусмотренном законом порядке (ст. 55).

Отношение к сведениям должно быть аналитико-критическим, требующим проверки надежности источника сведений, точности формирования, их фиксации, и т.п. Ст.

55 ГПК устанавливает «эти сведения могут быть получены из … заключений экспертов … «.

Формулировка предельно ясная: доказательства сведения (информация) о фактах, на основе которых устанавливаются обстоятельства, имеющие значение для дела, а заключение эксперта — один из источников получения этих сведений (информации).

Также правильному пониманию статуса эксперта способствует и норма ГПК, определяющая сущность судебной экспертизы в гражданском судопроизводстве. В ст.

79 содержится указание на то, что экспертиза назначается в тех случаях, когда при рассмотрении дела возникают вопросы, требующие специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла.

Таким образом, эксперт косвенно трактуется в процессе как лицо, сведущее в какой-либо из перечисленных областей знаний. Это означает, что эксперт лицо заменяемое.

Эксперт может быть заменен в процессе (в отличие от свидетеля) на любое иное лицо (эксперта), обладающее такими же специальными знаниями.

Наряду с этим, указание, что эксперт сведущее лицо, согласуется со статьями ГПК, предоставляющими право сторонам просить суд поручить экспертизу конкретному эксперту или назначить ее проведение в конкретном судебно-экспертном учреждении (ч. 2 ст. 79).

Важными для правильной трактовки статуса судебного эксперта, независимо от того в каком судопроизводстве он выступает в этом качестве, являются положения ст. 7 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (№ 73-ФЗ от 31.05.01).

В соответствии с первой частью статьи, эксперт при производстве судебной экспертизы независим, он не может (и не должен) находиться в какой-либо зависимости от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела. Эксперт дает заключение, основываясь на результатах проведенных исследований в соответствии со своими специальными знаниями.

Во второй части ст.

7 содержится указание на то, что не допускается воздействие на эксперта со стороны судов, судей, органов дознания, лиц, производящих дознание, следователей и прокуроров, а также иных государственных органов, организаций, объединений и отдельных лиц в целях получения заключения в пользу какого-либо из участников процесса или в интересах других лиц.

В третьей части ст. 7 отмечается, что лица, виновные в оказании воздействия на эксперта, подлежат ответственности в соответствии с законодательством Российской Федерации.

Статья 7 закрепляет важный принцип, гарантирующий эффективность судебно-экспертной деятельности — независимость судебного эксперта. Никто не вправе оказывать на него давление с целью получения определенного заключения.

Принцип независимости вытекает из принципа процессуальной самостоятельности эксперта.

Эксперт в гражданском процессе обладает статусом, отличным от процессуального статуса других участников процесса, в частности, он дает заключение от своего имени и лично отвечает за проведенное исследование и сделанные им выводы.

Судебный эксперт как сотрудник судебно-экспертного учреждения административно зависим от руководителя этого учреждения (структурного подразделения). Однако эта зависимость не распространяется на производство экспертизы и дачу заключения.

В законе (№ 73-ФЗ) в ст. 14 об обязанностях руководителя государственного судебно-экспертного учреждения содержится указание на то, что руководитель не вправе давать эксперту указания, предрешающие содержание выводов по конкретной судебной экспертизе.

Однако независимость эксперта при производстве экспертизы и дачи заключения не означает какой-либо его процессуальной исключительности (не путать с процессуальной самостоятельностью).

Как всякий участник гражданского процесса он наделен целым рядом обязанностей и прав, исполнение которых служит основной цели его участия в процессе — получения с помощью специальных знаний достоверного доказательства.

Эксперт должен быть независимым

3 апреля 2019 г. 00:00

Адвокатское сообщество не поддерживает предложение ввести экспертные подразделения в структуру СКР

Федеральная палата адвокатов РФ направила помощнику Президента РФ – начальнику Государственно-правового управления Президента РФ Ларисе Брычевой отзыв на проект федерального закона № 663034-7 «О внесении изменений в Федеральный закон «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» и Федеральный закон «О Следственном комитете Российской Федерации»» (далее – законопроект), внесенный в Государственную Думу ФС РФ Президентом РФ. Отзыв, содержащий правовую позицию ФПА РФ, направлен также председателю Государственной Думы Вячеславу Володину и председателю Комитета Государственной Думы по безопасности и противодействию коррупции Василию Пискареву.

В правовой позиции ФПА РФ по законопроекту высказывается опасение, что идея помещения экспертных подразделений в структуру СКР приведет к умалению основной гарантии – независимости экспертной деятельности.

В первую очередь, отмечается, что п. 2 ч. 2 ст. 70 УПК РФ, запрещающий эксперту, зависимому от сторон или их представителей, принимать участие в производстве по уголовному делу, корреспондирует положению Федерального закона от 31 мая 2001 г.

№ 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», согласно которому при производстве судебной экспертизы эксперт независим, он не может находиться в какой-либо зависимости от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела (ч. 1 ст. 7). В связи с этим представляется, полагают в ФПА РФ, что законопроект повышает риски появления таких конкретных ситуаций, когда эксперт de jure будет зависим от руководителя подразделения СК РФ, а de facto – от следователя СК РФ, назначающего ему производство экспертизы. В этих случаях от его независимости ничего не остается.

При этом обращается внимание на ошибочное мнение, что Конституционный Суд РФ признал соответствующим Конституции РФ толкование норм УПК РФ и указанного Федерального закона, допускающее отсутствие зависимости у ведомственного эксперта, проводящего экспертизу по требованию этого ведомства. В реальности, как отмечается в правовой позиции ФПА РФ, КС РФ в ряде своих определений высказался лишь о невозможности решения вопроса о зависимости эксперта от органа, ведущего производство по делу, вне контекста конкретного правоприменительного случая.

«Конституционный Суд РФ подчеркнул, что наличие либо отсутствие зависимости конкретного лица, привлеченного в качестве эксперта при производстве по уголовному делу, от сторон или их представителей устанавливается органом или должностным лицом, ведущими производство по этому делу, на основе его фактических обстоятельств (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 23 октября 2014 г. № 2371-О), что требует установления и оценки фактических обстоятельств и не относится к полномочиям Конституционного Суда Российской Федерации, как они закреплены в ст. 125 Конституции РФ и ст. 3 Федерального конституционного закона “О Конституционном Суде Российской Федерации”», – указывается в отзыве.

Далее говорится, что для стороны защиты гарантии независимости эксперта являются критически важными, поскольку возможности защиты по оспариванию заключения эксперта сильно ограничены.

«Адвокат в уголовном судопроизводстве не вправе представить следователю или суду альтернативное заключение эксперта, а может оперировать лишь такими видами доказательств, как заключение специалиста и его показания. Эти доказательства изначально имеют меньший потенциал, чем заключение эксперта», – считают в ФПА РФ.

Это обусловлено тем, что специалист, в отличие от эксперта, не вправе проводить исследования, а значит, не может обосновывать свои суждения, излагаемые в заключении, согласно ч. 3 ст. 80 УПК РФ, ссылкой на такие исследования. Заключение специалиста не может заменить заключение эксперта.

В случае выявления неустранимого пробела или иных дефектов в заключении эксперта, возникает основание назначения повторной или дополнительной экспертизы. В этой части, как подчеркивает Пленум Верховного Суда РФ, заключение специалиста ввиду особенностей своего содержания не может подменить данные экспертизы.

Таким образом, использование стороной защиты заключений специалистов, чаще всего, направлено на инициирование производства новой экспертизы.

По указанным причинам, поясняют в ФПА РФ, представители адвокатуры не могут поддержать законопроект, в котором умаляются гарантии объективности экспертного исследования.

Кроме того, адвокатское сообщество не может поддержать законопроект, в котором умаляются гарантии объективности экспертного исследования.

В отзыве ФПА РФ также указано, что для стороны защиты гарантии независимости эксперта являются критически важными, поскольку механизм отвода эксперта на практике не работает.

Хотя право на заявление такого отвода есть как у обвиняемого (подозреваемого), так и защитника, но разрешает его следователь, что обессмысливает заявление такого отвода по основанию зависимости эксперта от следователя.

Адвокатское сообщество полагает, что «единственным правильным вектором развития судебно-экспертной деятельности является полное выведение всех экспертных учреждений из ведомственной подчиненности в автономное образование» и просит учесть мнение Федеральной палаты адвокатов РФ по данному законопроекту.